1924 г. р.
Служба в Советской Армии с ноября 1942 по март 1947 года. Украинский фронт. Участник битвы на Курской дуге. 465 стрелковый полк. Старшина, химический инструктор.
Кавалер орденов Отечественной войны I степени и Славы III степени, награжден медалями «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.», юбилейными.
Работал заместителем начальника отдела рабочего снабжения Качканарского горно-обогатительного комбината.
В боях на Курской дуге сгорели
лучшие германские дивизии.
Ясная звездная ночь на 4 июля опустилась на поля курщины. Она была последней спокойной ночью. Многим она предвещала быть искалеченными или уйти из жизни. Но молодость есть молодость. День прошел также, как предыдущий: после ужина бойцы улеглись спать в своих землянках и окопах. Перед сном, как всегда, рассказывали всякую бывальщину, разыгрывали товарищей. И всё-таки каждый чувствовал и понимал, что жесточайшей битвы не избежать. На глазах каждого проходили нескончаемые вереницы солдат, орудий и танков, которые двигались день и ночь к фронту.
РАСКОВАЛОВЫ
Расковать. Заковать. Перековать. Да и просто ковать... Вот я и думаю, что далекие предки моих героев были кузнецами. Крепкие, мастеровые, они могли и лошадь подковать мирному хлебопашцу, и выковать меч для воина. Да и сами в лихую годину с готовность вставали на защиту земли Русской. И их сыновья, из поколенья в поколенье, были достойными своих отцов.
Расковаловы – коренные уральцы. Родом они из села Большие Брусяны, что в Белоярском районе Свердловской области. Места там красивые: леса и горы, поля и речка Брусянка. Семен Расковалов, невысокий, кряжистый, далекий от политики человек, работал на земле. Его старший сын Федор в гражданскую войну стал красноармейцем; в этом звании и погиб, защищая советскую власть. Его детей, Татьяну, Анастасию и Ивана, принял в свою семью брат Федора – Григорий.
Крестьянский сын Григорий Расковалов стал рабочим. Этот самородок с образованием в четыре класса, пытливый, смекалистый (не зря же в его жилах текла кровь предков), много читал и экспериментировал. Работал на вагранке в Больших Брусянах. Работал на Уралмаше, был начальником чугунолитейного цеха в селе Черноусово. Видел, как крепнет промышленная мощь Урала, радовался взрослым своим сыновьям
Но грянул 1941-й – и ушел Григорий Семенович на фронт. О том, как он воевал, говорят медали «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», орден Отечественной войны.
Ушли на фронт и его дети. Приемный сын Иван, кавалер двух орденов Красной Звезды и ордена Отечественной войны, навсегда связал свою жизнь с армией. В мирное время служил в Забайкалье, Прибалтике, Москве.
Военным мечтал стать и Михаил Расковалов. В 1941 году он поступил в Высшее военно-морское училище в Ленинграде. Но над городом нависла фашистская угроза – и студентов перевели в Баку, в такое же военно-морское училище. Однако проучились недолго: на Кавказ пришли немцы. Все студенты ушли на фронт – и все погибли. Фамилии этих героев хранит установленный в училище памятник.
Когда через много лет Михаил Григорьевич посетил в Баку, он прочитал на памятнике и свою фамилию. И почти не удивился. Он побывал в этой мясорубке, знал, что такое война в горах с противником, вооруженным до зубов. В боях за Кавказ Михаил сражался храбро, был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны. А в 1942 году под Нальчиком был ранен – страшно, почти смертельно; наверное, тогда и посчитали его убитым. Но он выжил, полтора года лечился в госпитале -- и выжил.
Госпиталь и поменял жизненный вектор Расковалова: Михаил решил стать врачом. Ходил на костылях, но закончил с отличием Свердловский медицинский институт, стал доктором медицинских наук, профессором. Работал в Свердловске, в Челябинском медицинском институте, на кафедре инфекционных болезней. Его жена Валентина, две их дочери и сын – вся семья Михаила Расковалова служит медицине. Чудом вырвавшись из лап смерти, он призвал себя на эту службу – спасать человеческие жизни.
-- Отцу в 1941 году был 41 год, Ивану – 35 лет, Михаилу – восемнадцать, мне – шестнадцать, -- рассказывает Александр Григорьевич. – И всем нам пришлось воевать с фашистами. Всех мама провожала на фронт, о каждом болело ее сердце, каждого ждала – и все смотрела на молодые березки, которые она посадила, загадав на нас. Все деревца прижились – значит, мы вернемся живыми. Так и случилось. Сколько людей полегло на войне! А мы живы, даже не верится! Счастливая наша семья!..
Да, такие случаи, наверное, единичны. Чаще было наоборот: ушли на фронт – и не вернулись. А тут четверо воинов – и все уцелели... А самый младший из братьев, Николай, служил в армии уже после войны. Вот такие они, защитники Отечества Расковаловы.
С одним из них, которому суждено было стать качканарцем, давайте познакомимся поближе.
Александру Григорьевичу 87 лет. Но память прочно хранит многие впечатления детства. Самые яркие связаны с 1934 годом. Саша, ученик второго класса одной из школ на окраине Свердловска, был участником двух многолюдных митингов. На одном уральцы радостно приветствовали спасенных «челюскинцев». На другом митинге выступал нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе – и все ликовали по поводу успешного старта Уралмашзавода.
А в конце 30-х годов в школу, где учился Саша, поступили дети «врагов народа». Дочь Тухачевского ходила в десятый класс. А дочери Уборевича, Гамарника, Малоштана были восьмиклассницами, как и Саша.
-- Нормальные девчонки, умные, скромные, хорошо знали немецкий язык и вообще учились успешно. Не верилось, что их родители могут быть «врагами народа», -- говорит Александр Григорьевич.
Девочки сначала смущались, им было неловко, будто они в чем-то виноваты. А в чем – они и сами не знали. Не знали этого и их уральские одноклассники. Они жалели этих девочек, чьих отцов расстреляли, матерей приговорили к десяти годам и отправили в Ташкент, а дочек – в детский дом.
Хорошо помнит Александр Григорьевич и техникум советской торговли, куда он поступил после школы. Общежитие техникума было на улице Вайнера, напротив большого гастронома, куда ребята часто ходили пить газированную воду по одной копейке за стакан.
Вот окончен первый курс, сдан последний экзамен – и пошли они купаться в Верхисетском пруду. День был солнечный, жаркий... Возвращаются – а улица во всю ширину заполнена людьми. Одни плачут, другие охают, и все внимательно смотрят на открытое окно общежития, в которое кто-то уже выставил говорящую тарелку репродуктора. Этот черный круг принес людям черную весть о начале войны.
Техникум закрыли. Студент Расковалов стал рабочим оптико-механического завода, которому был присвоен номер 46: завод выпускал боеприпасы.
-- За два месяца меня научили работать на токарном станке, -- рассказывает Александр Григорьевич. – Маленький ростом, я стоял у станка на патронном ящике. Работал, как взрослый, постоянно перевыполнял норму и получал за это двести граммов хлеба и пачку табаку. Табак я менял на сахар. Проработал год, а исполнилось восемнадцать лет – и призвали меня в армию.
Когда Александра Григорьевича спрашивают, где он воевал, он отвечает, что прошел «от П до П»: от Прохоровки до Праги. Вот он, этот боевой путь – на самодельной карте, длинной лентой на стене в его комнате.
О Прохоровке и Курской дуге теперь знают все: кто – по книгам и фильмам, кто – по рассказам очевидцев. А Расковалов познал это всем существом своим, как и другие небритые юнцы из пулеметного училища в Чкалове, которые сразу оказались в пекле войны в составе 93-й гвардейской Харьковской дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии. Харьковской назовут ее позднее, после героических боев и освобождения этого украинского города. А пока была Прохоровка, память о которой навсегда в сердце ветерана и в толстой тетради его воспоминаний. Давайте прочитаем хотя бы несколько строк.
«К 18 часам вышли к Прохоровке. Жара спала. Населенный пункт забит пехотой, на улицах не проехать. Полк вывели в поле. И вдруг раздалось: «Воздух!» Вдали послышался гул моторов: к Прохоровке приближалось 120 бомбардировщиков. Зенитные батареи открыли со станции бешеный заградительный огонь
Лежу в поле, в борозде. Бежать некуда. Вижу, как у первых самолетов открываются бомболюки, оттуда отделяются торпеды и с нарастающим воем несутся прямо на меня. Прижимаюсь всем телом к земле. Меня отбросило от земли, затем посыпались комья. И так снова и снова, то сбоку, то дальше рвалось, горело... Прошла первая волна бомбардировщиков, затем вторая в сорок самолетов. Третья. Налет продолжался полтора часа. Охранявшие бомбардировщиков «мессеры» на бреющем полете прострочили по нам и удалились».
На Курской дуге Александр Расковалов получил первое боевой крещение и первое ранение. Лечился он в госпитале под Воронежем. И снова – в строй, снова – пехота.
-- Пехота. Конечно, пехота: сто прошел – еще охота! – шутит ветеран.
Потом был Харьков, за который бились десять наших дивизий. 28 августа 1943 года город был освобожден.
-- А 28 августа 1983 года представители всех дивизий собрались в Харькове, чтобы отпраздновать сорокалетие со дня его освобождения. Как тепло нас встречали! Какое ликование было на улицах! Сколько улыбок, сколько цветов! Целый километр мы шли по городу буквально по цветам. И радость была общая, по-настоящему братская...
Вот такие светлые чувства хранит память сердца. И правая нога ветерана тоже хранит память о войне. Осколок в берцовой кости то умолкает надолго, то опять напоминает о себе сильной и продолжительной болью.
Дальше по дорогам войны Александр Расковалов шел в составе 167-й Сумско-Киевской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии
-- Киев мы взяли 4 ноября 1943 года. Сталин требовал, чтобы к Октябрьским праздникам этот город был взят – и мы взяли. Ох, сколько погибло солдат в жестоких боях и при форсировании Днепра! – тяжело вздыхает мой рассказчик.
Потом он вспоминает Корсунь-Шевченковскую операцию, Шепетовку, Западную Украину, Прикарпатье.
-- Вышли к Карпатам. Очень трудными были бои на Русском и Радошицком перевалах. Население нам помогало, и все же люди удивлялись, как мы умудрялись затащить орудия в горы. А мы благодарили терпеливых и выносливых ишаков. Потери в горах были очень большие!.. Бои в Карпатах, потом польская граница. Взяли город Санок на реке Сан. По реке через ущелье спустились в Ужгород, а тут и граница с Чехословакией. Взяли город Михайловце, потом – Кошице, тот самый, где выпускают «Шкоды».
Дальше дивизия шла с боями на северо-запад. Большие и маленькие города, широкие и узенькие реки. И вот полноводная Влтава и город Прага. Шла пехота, теряя бойцов; шло время, теряя месяцы, годы. Вот уже остались позади 1943-й, 1944-й... А впереди была победная весна 1945-го.
-- Месяц простояли в Праге, и шагом – марш! – говорит Александр Григорьевич.
Конечно, шагом – а как еще идет пехота? И двинулась дивизия на восток. Шли с песнями. Снова, уже без боев, форсировали реки. Им кричали: «Слава – победителям!» И качали, подбрасывая вверх, и обнимали.
Вот и Западная Украина. Тут пришлось задержаться: воевали с бандеровцами. И снова пешим ходом на восток, с радостью, с усталостью, с боевыми наградами: медалью «За отвагу», орденом Отечественной войны и орденом Славы. Демобилизовался наш славный воин лишь в 1947 году, 28 марта.
Вернулся домой. Сразу пришел в свой техникум советской торговли и сел за парту: а чего время-то зря терять?
-- Кто таков? – удивилась зеленая молодежь.
-- Ты откуда, Расковалов? – обрадовался преподаватель товароведения.
И продолжилась его учеба. В 1949 году закончил Александр техникум и был направлен в Краснотурьинск. А когда приехал в отпуск в село Черноусово, где тогда жили Расковаловы, встретил Александр удивительную девушку Галину – бухгалтера сельпо. Пришел, увидел – победил! В 1951 году они поженились.
-- Ума-то у меня не было, -- говорит Александр Григорьевич. – Квартиры нет, зарплата – 60 рублей, богатство – одна шинель... И ведь женился! А зачем? Что я мог ей дать?
Так он рассуждает сейчас, на расстоянии в шесть десятков лет. А время их молодости было совсем другое, когда чувства не измерялись ни квартирой, ни зарплатой.
В Краснотурьинске Александр Григорьевич начинал товароведом и одиннадцать лет был начальником орса. В 1962 году его перевели в Качканар заместителем начальника орса.-- Работал до пенсии, до 1984 года, -- говорит он. – И началось у пехоты шествие по больницам.
Но пехота уже не та. «Мотор», после двух инфарктов, тянет плохо, ноги не ходят, болят. Да и как не болеть этим ноженькам, если они протопали «от П до П» и обратно. Не по гладенькой дорожке, не по асфальту, не прогулочным шагом и не налегке... Все выдержала пехота. А теперь приходится ей сражаться с врагами-недугами. Угроза – серьезная.
-- Вычитал в газете, что у нас каждый год ампутируют двадцать две тысячи пар ног. Значит, я буду не один.
Но это слабое утешенье, и вставать в этот «строй» ветерану не хочется.
Утешенье он находит в семье. У Александра Григорьевича и Галины Михайловны две внучки и пять правнуков. Растут малыши и согревают сердце деда. А еще его греет память. В комнате Александра Григорьевича есть своеобразный «боевой уголок». Там длинной лентой на стене – карта его фронтового пути, большие портреты всех Расковаловых и общий, тоже большой снимок, сделанный в 1947 году. Нет на нем только Ивана: посвятивший себя армии, он не смог в тот день быть рядом.